Борис Николаевич Абрамов
духовный ученик Н.К. Рериха и Е.И. Рерих
Студия «ЛИР», г. Новомосковск, 2001 год
Многоточием в квадратных скобках […] обозначены в тексте пропуски – слова или фразы, характерные для устной речи, а также неполные сведения, нуждающиеся в документальном подтверждении и подробных пояснениях.
Текст в квадратных скобках [текст] – дан редактором сайта для пояснения смысла отдельных фраз.
Сноски, обозначенные *звездочкой, принадлежат составителю книги «“И Борис принесёт кирпич на построение Нового Храма”. Сборник избранных статей, выступлений, писем, воспоминаний, посвященный 85-летию со дня рождения Б.А. Данилова» (Сост. Е.С. Кулакова. Новокузнецк, 2013), где впервые были опубликованы фрагменты рассказа Б.А. Данилова из фильма «Духовный сын».
Запись текста подготовлена Мельниковой Л.В., г. Тула (в обработке редактора сайта).
Данилов Борис Андреевич, первый издатель Записей Б.Н. Абрамова:
Сегодня тема нашей встречи – это небольшой разговор о Борисе Николаевиче Абрамове. Он был учеником Николая Константиновича Рериха. А в дальнейшем у него поддерживалась большая и плодотворная работа с Еленой Ивановной Рерих.
Он прошел мимо нас. […] Очень немногие знали его настоящие стремления, его жизненные позиции. В жизни он был очень уравновешенным, очень вежливым, очень обходительным и приятным человеком. Окружающим нравилось это. […] В нем они видели внешнюю приятность человеческих позиций [качеств], но они были подкреплены […] тем большим огненным потенциалом, который находился внутри него.
Николай Константинович открыл перед Борисом Николаевичем Абрамовым просторы Беспредельности, он открыл Законы, по которым живет Космос. […] Будучи человеком высоконравственным, высокодуховным, ему всё это было созвучно, и он преуспевал в этом. Начиналась его внутренняя работа, начиналась работа его Духа.
Внешне, как я уже сказал, он ничем не отличался от остальных людей, только своей культурой, своей обходительностью и своим доброжелательством. Люди удовлетворялись этим внешним проявлением, потому что иметь доброжелательного собеседника всегда приятно. И получалась такая картина: для окружающих он был обычным. И те, кто с ним соприкасались только на почве обычного, не догадывались, что находится у него в сознании, в его сердце. Он не начинал разговор об Учении или о чем-то еще более сокровенном с первым встречным. Его принцип был – задай вопрос, и тогда, в силу его понимания, он мог отвечать на эти вопросы больше или меньше, т.е. по сознанию своего собеседника. И, насколько мне известно, на своей практике, на своей жизни, я могу сказать, что мы с ним общались по этому принципу. Разговор он мог заводить о различных вещах, о погоде, о том, что происходит в мире, в политике и не больше. И тогда, когда задавался ему вопрос, связанный с Учением, тогда он делал […] свои разъяснения и при этом, нужно сказать, будучи не особенно многословным, он ясно и доходчиво отвечал на поставленные вопросы. Такое мое впечатление осталось о нем.
Говоря о духовной стороне его жизни, должен сказать, что он жил, он трудился, он устремлялся по-особому к Иерархии Света. Это был основной момент [было основным устремлением] его жизни – Иерархия Света. Великий Владыка, его любовь, его преданность, его признательность к своему Владыке, своему Духовному Учителю […] были беспредельны. Там [у Бориса Николаевича] была особая кристаллизация этого понятия, этого отношения – преданность до конца, преданность без всяких условий, преданность без всяких поправок на какие-то трудности, на какие-то сложности, […] то есть он отдавал себя своему Духовному Учителю, всего себя, как говориться, до последней капли крови. Величайшая преданность! И как [бы] ему трудно ни было на его жизненном пути, его преданность, его признательность Учителю не менялась. Иногда по-человечески у него возникали какие-то вопросы, непонимания того или иного момента, который складывался в его жизни, но колебания, сомнения – этого не было. Как будто бы был только Учитель и он – другого не было. И можно сказать, что происходило слияние сознания ученика со своим Духовным Учителем. Это важный момент. Это ответ, вероятно, на многие вопросы, которые могут возникать в жизни. Преданность до конца!
И только зная его Гуру, Николая Константиновича, и зная Елену Ивановну, можно отмечать, что у них это [преданность Учителю] было тоже до конца. А Елена Ивановна как-то говорила, что у Николая Константиновича нет ни одной своей личной мысли, все мысли у него сверхличные. И по-особому как-то понимаются слова молитвы. Обращаясь к Владыке, ученик говорит: «Мир Твой хочу утвердить в днях жизни своей». И Учитель, обращаясь к Борису Николаевичу, говорил: «Отвергнись от себя, возьми крест свой и следуй за Мной». То есть ничего личного, самостного быть не может, если человек хочет добиться успеха. То есть полное отречение от себя, и только Планы Владыки, только Его слова, Его утверждения, Его направления принимаются в жизни. К этому стремился Борис Николаевич и в этом, можно сказать, преуспел.
Конечно, это тема сокровенная, каждый волен делать так, как он хочет делать, и жить по тем правилам и канонам, которые он хочет выбрать [выбирает]. [Некоторые считают, что] это дает им право критически относиться к Борису Николаевичу. Но в этом положении арбитром может выступать Елена Ивановна Рерих. Она в своих письмах, адресованных Борису Николаевичу Абрамову, четко высказала, до предельности четко и ясно высказала, какую оценку делал [давал] Великий Учитель своему ученику Абрамову Борису Николаевичу. Можно сказать, каждому можно пожелать такую оценку, которая сделана была в адрес Бориса Николаевича. И это понятно. Елена Ивановна говорила, [о том, что] Владыка просматривает нашу ауру, читает наши побуждения, мысли и наши поступки, и ему виднее – на словах преданность или на деле. Елена Ивановна сказала в свое время (это зафиксировано документально в письмах Елены Ивановны), что ступень, которую достиг Борис Николаевич Абрамов, называется в Сокровенных Учениях ступенью Архата. Это очень высокая духовная ступень, которую достигает человек при жизни здесь, на Земле.
Труд […] Бориса Николаевича был, можно сказать, колоссальным, когда он принимал всю Информацию, которая приходила к нему от Великого Учителя. Так, по-человечески размышляя, можно уловить, что мы даже в общении друг с другом (на уровне средне людского понимания), и то ощущаем какую-то очень высокую ноту устремления и чувствуем энергетику людей, как в отрицательном, так и в положительном смысле. При этом не всегда осозна[ем], что с нами происходит. А здесь регулярно, из ночи в ночь, в течение нескольких десятилетий происходил контакт между Абрамовым и Великим Учителем. Это […] даже трудно осознать, что это такое. Но только нужно представить себе, […] насколько мощная энергетика у Великого Учителя, сколько силы вложено в Его Ауре! И надо понимать, какое воздействие испытывал ученик, соприкасаясь с этой энергетикой. […]
Борису Николаевичу приходилось каждую ночь ощущать проявление энергетики. Это было очень-очень большое воздействие и, естественно, подвиг со стороны Бориса Николаевича. А кроме того, ежедневно недосыпать в ночные периоды общения. […] Но это не смущало Бориса Николаевича, он не отказывался, он все равно шел на ежедневное, то есть ночное, […] общение с Учителем. Он знал, что вся ценность, которая Им передается через него, в дальнейшем придет в мир, придет к нам.
И письма многих, многих сотен, даже тысяч, читателей «Граней» описывают свое впечатление, свою радость, свою насыщенность теми Истинами, которые изложены в этих Записях. Борис Николаевич шел по этому пути. Ежедневные контакты с Великим Учителем, с Гуру и с Матерью Агни Йоги. Это был подвиг, настоящий подвиг, который нам, читающим сегодня эти Записи, до конца не открывается. Вся его сложность и всё величие. Нам предстоит еще много размышлять, много понимать, обогащаться и, тем самым расширяя сознание, доходить до Истин того, что нам пришло от Иерархии Света через Бориса Николаевича Абрамова.
Некоторые задают вопрос: «А что это, второе Учение?» Нет, это не второе Учение. Учение одно, и, как сказано было Великим Учителем, оно дано на тысячелетия. А это нужно понимать как дневниковые записи ученика, которого провели […] по пути совершенствования. И счастье, огромное счастье, которое было предоставлено Борису Николаевичу, [состояло в том, что вели] его Сам Великий и его ближайшие, это Николай Константинович и Елена Ивановна. Такое счастье дается не всем. И как Сказано: «Мы Готовили его, Вели к этому (последнему воплощению, о котором мы сейчас говорим) не одну сотню лет». Он находился в поле Их зрения. Они его Поддерживали, Они его Наставляли. И вот, как аккорд великолепной симфонии его жизни – это последнее воплощение. Это, действительно, симфония […]. Только нужно к этому относиться доброжелательно.
Уйдя из жизни, Борис Николаевич оставил наследие, которое сосредоточено вот в таких тетрадях. Это подлинники его Записей. Количество тетрадей около пятидесяти. Мелким, убористым и к тому же непростым почерком, он заложил здесь и оставил нам наследие, именно драгоценное наследие, для всех желающих к этому приобщиться.
Первоначально мысль была передать это сокровище [сестрам Богдановым]. Тогда не было МЦР, не было музеев, а была только мемориальная квартира Юрия Николаевича Рериха (который жил в Москве после приезда сюда из Индии). И это был единственный [рериховский] очаг в тот период времени. Там остались жить две сестры, известные по письмам Елены Ивановны, это сестры Богдановы, Ираида и [Людмила]. В свое время [они] помогали Елене Ивановне во всех хозяйственных, домашних делах, а также в определенной части переписки, которую она вела с многочисленными корреспондентами.
Время шло. [Людмила] ушла с этого плана, осталась Ираида. Ираиду стали одолевать люди, далекие […] от истинного Учения Живой Этики. Но они понимали, что здесь лакомый кусочек. И вот один из них, это Васильчик, стал [влиять на] оставшуюся Ираиду Богданову для того, чтобы всем тем имуществом, всеми теми ценностями, которые остались в этой квартире, овладеть. […] Они нашли такой способ, чтобы юридически [приблизить] Ираиду к семье Рерихов, юридически обосновать её положение. Они сумели через некоторых властных людей в […] Советском Союзе (это в частности была и министр культуры Фурцева Екатерина) […] выхлопотать приставку к фамилии Богданова – приставку Рерих. Тем самым, получалось Богданова-Рерих. На слуху это звучит, что этот человек не посторонний, а член семьи Рерихов, имеющий отношение и тем самым право на наследство. Вот что им нужно было. И они в этом преуспели. […]
После того, как Ираида свой замысел осуществила, Святослав Николаевич, конечно, сразу же понял, к чему это клонится. У них состоялся разговор. […] Единственным наследником всего громадного наследия Рерихов уже в то время остался Святослав Николаевич. Разговор был довольно серьезный. Святослав Николаевич высказал, что это незаконная акция (предпринятая Ираидой Богдановой). Но та осталась на своем, потому что терять это [имущество] она не хотела, к тому же были и вдохновители у нее. Тогда Святослав Николаевич принял такое решение, что больше он в этой квартире не будет бывать. Но, конечно, вступать в какие-то юридические тяжбы, то есть через суд востребовать обратно всё, что принадлежало ему по праву, он не хотел […]. Тем более, что он был гражданином Индии, и начинать судиться с гражданкой Советского Союза, – это совершенно не было в планах Святослава Николаевича. И он принял решение, что больше он там бывать не будет. Об этом он оповестил общественность.
[…] Нина Ивановна Абрамова приняла решение […] передать эти труды на сохранность сюда [в Новосибирск]. […] В разговоре она мне свои мысли и свое желание высказала, чтобы я забрал. […] Разговор был только о том, чтобы взять эти записи к себе, потому что она чувствовала, что она тоже может долго не прожить, и тогда, конечно, эти бесценные труды пошли бы просто в макулатуру […]. Она меня об этом оповестила. Я дал согласие, что заберу этот чемодан с Записями.
Но шло время, это не получалось [сделать] сразу […]. Прошло несколько лет. Она несколько раз возвращалась к этому вопросу. И потом от неё пришло письмо. А между прочим, кривотолки такие идут. Люди, не зная о том, что есть документы, начали фабриковать слухи о том, что я как-то сумел всех обхитрить, всех обойти и чуть не выкрал этот чемодан. Но люди, злопыхатели, не знали и не знают, что есть документы.
Пользуясь тем моментом, что наша встреча озвучивается и фиксируется, я вам покажу. Нина Ивановна сама практически не писала писем из-за того, что у неё было осложнение на глаза, и обычно писал Борис Николаевич. Но после его ухода она просила своих соседок, и они писали по ее просьбе письма.
И вот такое письмо, адресованное мне. Здесь можно видеть – написано «Дорогой Борис Андреевич». […] Суть письма не будем публиковать. А вот то место, где сделала приписку Нина Ивановна. Это ее почерк. Она пишет: «Труды Бориса Николаевича необходимо будет взять на хранение при первой возможности». То есть она уже настойчиво сообщила. […] Это документ.
И вот вопрос: чем руководствовалась Нина Ивановна и что побудило её к тому, чтобы она передала [Записи] сюда. Второе письмо, адресованное мне. Здесь уже пишет другая женщина «Дорогой Боря» просто. И после этого [написанного женщиной текста] Нина Ивановна делает приписку, которая имеет свою значимость […]. Здесь сначала многоточие, вероятно, текст был другой еще до этого, […] и дальше: «И Борис принесет кирпич на построение Нового Храма». Это, конечно, не её выдумка, а это пришедшее Сверху. Вот это ответ, вероятно, на то, почему пришло [наследие Б.Н. Абрамова] сюда [в Новосибирск].
Мой вопрос был к Нине Ивановне: а что я должен делать? я буду хранить, а потом? Я, во-первых, так сказать, не вечный, и [какое] более целесообразное использование. Что мне дальше делать? Это устный уже разговор. Она, когда я забирал этот чемодан, мне сказала: вы берите себе, сохраните у себя, придет время и вам будет ясно, что дальше делать.
И уже к 90-му году, когда начала меняться атмосфера [в стране], и мы решили создать кооператив, который назван был «АЛГИМ»*, сокращенно от слов «Алтай-Гималаи», и начали работать. Председателем этого кооператива был я.
Мы начали с книг Учения. […] Работали очень напряженно, очень быстро. Товарищи, которые сотрудничали со мной, они иногда [спрашивали]: ну куда ты гонишь? куда ты спешишь? А мне внутреннее чувство подсказывало, что нужно быстрее, быстрее, быстрее дать все книги Учения.
Мы задались целью сначала все книги Учения [издать], а после – что-то из трудов Николая Константиновича, писем Елены Ивановны, её «Криптограммы Востока», «Чашу Востока», другие книги. Мне в то время казалось, что мир наш очень хрупкий. То, что нам дали глотнуть свежего воздуха, – это явление временное, и что опять мир может вернуться в не лучшие времена, и тогда мы вынуждены будем закрыть все то, что с таким трудом, но с благом большим начали делать.
Я в то время не понимал до конца, какая нас ждет загвоздка. Я думал, придет опять цензура. Но не цензура пришла, а другое явление, которое подорвало нашу работу. Это 1998-й год, экономическая сторона [экономический кризис]. Цены дико возросли вверх, и мы остались на какой-то период времени практически без возможности печатать новые книги. Тогда я понял, вот был ответ. Вернее, было задание – скорее, скорее делать [издавать] книги.
В 1990-м году**, по-моему, была встреча со Святославом Николаевичем. Он приехал в Москву. Мы напросились к нему на встречу. Он дал согласие. Встреча произошла. Мы его проинформировали, что Новосибирск уже печатает книги. Это его обрадовало, конечно. Он интересовался, как это происходит, что делаем, как делаем. И потом он сказал, что надо отдать должное великой русской женщине Елене Петровне Блаватской, которая незаслуженно и несправедливо очернена человечеством. Нужно издать «Тайную Доктрину». Мы взялись за это дело и издали два тома.
При этом интересный момент произошел. Он [Святослав Николаевич] […] сказал такие слова [не конкретизировав, к чему это относится]: когда человек встречается с какими-то трудностями, он устремлен к чему-то, но встречается как будто с чем-то непреодолимым, [то] не нужно в этот момент бить лбом стену, а нужно переждать, и дать возможность благоприятным возможностям подойти к вам. Я выслушал, но не совсем осознал, к чему это относится.
Вернувшись в Новосибирск, пошел в типографию к директору [с замыслом] издать такой очень серьезный и объемный труд [«Тайную Доктрину»]. До этого мы сотрудничали с ним, издавали книгу, он [был] благожелателен. Здесь же он подумал и сказал: «Знаете, это слишком трудно, нам не под силу будет это сделать». И я ушел от него опечаленным тем, что не мог выполнить пожелание Святослава Николаевича. А потом вспомнил его слова «не бейте стену лбом».
И вот прошло месяца два или три, [раздаётся] телефонный звонок. Звонит директор типографии и спрашивает:
– Куда ты исчез?
Я говорю:
– Я здесь, в Новосибирске.
– Так ты же хотел издавать книгу.
– Хотел.
– А чего же не приходишь?
–Так вы же сами зарубили этот вопрос.
– О, какой обидчивый! Приезжай!
Я приехал. Он собрал все свои службы и говорит: «Сейчас Данилов даст вам задание. Принять, и без очереди». Так «Тайная Доктрина» появилась в нашем издании.
Говоря об издательстве «Алгим». Испытывая экономические сложности (большие цены на все), я все-таки искал выход, потому что материалов, оставленных Борисом Николаевичем, было еще предостаточно, можно не одну книгу издать. Но крупным изданием [нам тогда] было не под силу.
И вот пришла мысль: а если делать фрагменты, то есть целыми параграфами; договориться с каким-то изданием и печатать. Люди будут получать то, что сегодня они не дополучили, но имеют право получить. Состоялась договоренность с Новокузнецким Рериховским обществом (это в Кемеровской области), которое издает свою газету. Она называется «Свет Утренней Звезды». Договорились.
Вышел уже первый номер этой газеты (вернее, он не первый, они и раньше уже издавали, а первый номер с этими материалами) с фрагментами Записей Бориса Николаевича Абрамова. Это печатается 1959-й год. Записи ранее не публиковались. Думаем через эту газету многое дать нашим читателям.
15 июня, то есть через несколько дней (сегодня 11-е), выходит следующий номер, тоже с Записями. Регулярно в каждом выпуске будут помещаться новые Записи. Там уже объем больше. Здесь 6 параграфов, а в следующем [номере] будет уже 22 параграфа, то есть почти в три раза больше этого объема. Вот так будем пробовать. А дальше посмотрим.
Если найдутся другие издания, то можно будет поговорить, посоветоваться, потому что материала предостаточно. Единственным условием редколлегии этой газеты я поставил то, что газета должна быть по своему содержанию и оформлению достойной тех материалов, которые выходят. Редколлегия приняла это условие. И будем надеяться, что она будет действительно достойной и будет нести радость людям.
Про Записи. Трудно их расшифровывать, очень сложный почерк у Бориса Николаевича. […] Разобраться […] в его почерке сложно, иногда трудно – приходится брать увеличительное стекло большое. Очки да еще увеличительно стекло – и так работаю.
А иногда такая идет энергетика, что читаешь как обычно (как вот мы читаем, предположим, газету: полностью слова-то не прочитываем, а только первые буковки и дальше уже смысл). Так же и здесь. А когда остановишься и дальше начинаешь – ну не идет, потому что сложно. Но потом опять включается этот механизм, эта энергетика и начинается плодотворная работа.
Заканчивая свое длинное выступление, мне хочется пожелать каждому: нам нужно осознать, сердцем прочувствовать, в своем сознании укрепить – всё наше счастье и вся наша возможность в нас самих! То есть, если мы будем хоть в малой степени походить на Бориса Николаевича в его устремлении к Великому Владыке и к Силам Света, мы преуспеем!
* Издательский кооператив «АЛГИМ» был создан в 1989 году.
** Встреча группы сибиряков с С.Н. Рерихом состоялась в 1989 году.