А.В. Макарова,

ТулРИЦ, г. Тула

Заглавие драмы Н.К. Рериха «Милосердие»
как отражение её проблематики

Мыслитель утверждал: “Сострадание есть венец Будущего”.

Надземное. 864.

Йог проявляет лучшую напряженность, чтобы покрыть

людскую жестокость милосердием.

Надземное. 907.

Драма «Милосердие», единственная из дошедших до нас пьес Н.К. Рериха, была написана в напряженный 1917 г. Она посвящена борьбе за сохранение и развитие знания, культуры, духовности – проблеме, важность которой подчёркивалась автором на протяжении всего его творчества.

Обратим внимание на заглавие пьесы. Название любого произведения становится, по мысли известного филолога, профессора И.Р. Гальпе́рина, его «компрессированным, нераскрытым содержанием», выражает «основной замысел, идею, концепт создателя»¹. Оно задаёт «горизонт ожидания» читателя, мобилизует его литературный опыт, заставляет возвращаться к себе по мере вчитывания в произведение для его более глубокого осмысления.

Итак, заглавие драмы Н.К. Рериха – «Милосердие». Рассмотрим, какую роль милосердие играет в пьесе, как оно понимается писателем и героями и какое воплощение находит в описываемых событиях. Изучение пьесы как художественного произведения особенно хорошо тем, что оно содержит конкретные примеры, иллюстрирующие различные взгляды на затрагиваемую проблему.

Поскольку милосердие является абстрактным понятием, заглавие не порождает чёткого представления о сюжете пьесы, но допускает ожидание читателем того, что он увидит величественный акт человеколюбия, яркое проявление сострадания и самопожертвования. Однако в центре сюжета драмы – гражданская война, вызванная восстанием против знания как такового: разграблены школы, осквернены храмы, уничтожены книги, статуи, картины, убиты мирные люди и прежде всего те, кто связан со сферой образования и религией.

Следует отметить, что Н.К. Рерих, писатель и художник, с особым вниманием подходил к выбору названий своих произведений. Думается, что он как принципиально позитивно и созидательно мыслящий человек не хотел вынести в заглавие, эмблему текста, негативно окрашенное понятие (например, бунт, восстание и т.п.), заранее вызвав тревожные, болезненные эмоции у читателя.

Закономерно предположить, что образовывающее заглавие слово может часто встречаться в произведении. Например, в сравнительно небольшой по объёму повести Н.К. Рериха «Пламя» (1918) это слово повторяется в тексте 25 раз, и в целом семантическое поле «огонь» представлено широко. Однако в драме слово «милосердие» встречается только два раза, синонимы этого понятия не отмечены. При этом одно из употреблений имеет переносный номинативный характер. Старуха горестно восклицает: «Школа моя истреблена. Посмотрите на моих учениц Милосердия! Найдите их, уведенных войсками»². Мы видим, что в мирное время идея милосердия ценилась горожанами, героями пьесы: смертная казнь была у них отменена, существовала специальная организация учениц Милосердия. Н.К. Рерих хорошо знал о сёстрах милосердия в России, как художник и общественный деятель он тесно сотрудничал с Петербургским попечительским комитетом о сёстрах милосердия Красного Креста, учредившим Общину Святой Евгении, которая активно занималась выпуском открыток в благотворительных целях. По рисункам Н.К. Рериха было выпущено 31 открытое письмо, и его имя, как отмечает исследователь Е.Г. Петренко, «с полным основанием должно фигурировать в числе главных создателей лучшего российского издательства открыток»³. Так, захват бунтовщиками учениц Милосердия означает, что ими поруганы самые чистые помыслы народа.

Второй раз это слово звучит в ключевом эпизоде сцены суда, когда главный герой и защитник знания Гайятри объясняет народу, собравшемуся вынести приговор преступникам, серьёзность совершённого беззакония и справедливость избранного им наказания: «Противу знанья преступленье тяжко. После него молчит милосердие». Значимость этого понятия показана через контекст отрицания. Преступление настолько велико, восставшие покусились на столь незыблемые ценности, что судьи не могут быть снисходительны к арестантам.

Несмотря на то что название добродетели встречается в тексте редко, её противоречивое понимание людьми неоднократно возникает в пьесе. Тем самым Н.К. Рерих ненавязчиво, исподволь обостряет важнейший вопрос соотношения милосердия и справедливости, милосердия и наказания, границы их различения и применения. От распознавания этой границы зависит не только поведение людей в конкретных сложных ситуациях, но часто их жизнь и смерть. Этот вопрос решается писателем в контексте более глобальной проблемы знания и невежества как созидающего и разрушающего начал человеческого существования. Только знание, идущее Свыше, а также от сердца и духа человека, способно, по мысли писателя, расширить и возвысить сознание людей настолько, чтобы они были способны увидеть и осмыслить события в более правильном, подлинном свете.

Милосердие – это человечное, сострадательное отношение к людям, готовность поддержать и помочь. Умение проявить милосердие основано на способности снисхождения к проступкам и слабостям других, неосуждения, проявления милости, т.е. прощения и самоотрешения, вместо обид, жестокости, мщения. Н.К. Рерих в одной из своих статей высоко ставит это понятие, называя его «одним из самых трогательных слов прекраснозвучного русского языка»⁴. Однако такое великодушие не означает всепрощение грехов и преступлений, которое приводит к недальновидному попустительству и тем самым вместо утверждения добра потворствует злу. Сочувствие и терпимость не отменяют законы, на которых основывается устойчивость и гармоничность мироздания, но помогают глубже их понять и сознательнее взять на себя ответственность за поддержание и улучшение окружающей жизни.

Обратимся к примерам из пьесы, которые могут быть расценены как проявления милосердия, не всегда являясь таковыми по существу.

Второй старейшина упрекает собратьев в том, что, зная об опасности, они не остановили врагов: «О зачатках сборищ вы знали. <…> И преступных вы сами сюда допустили <…> Знание вы защитить не смогли». Неумышленное потакание бунтовщикам, истолкованное тогда как снисходительность и терпимость, приводит к трагическим последствиям, по сути становится причиной широкого размаха войны. Запоздалое раскаяние старейшин уже ничего не может изменить. Их неспособность вовремя дать мощный отпор врагам знания даже вызывает у народа подозрения в их слабости и неверности: «Или вы обессилели, старейшины? <…> Или и вам заплатили золотом?»

Другим примером ошибочно понятой милости, легковерия и неблагоразумия являются действия вождя. Желая воззвать к лучшим чувствам восставших и добиться мира без кровопролития, но недооценивая их коварство и жестокость, он отпустил пленных, которые к тому моменту успели разведать положение его войск. Они снова влились в активные ряды неприятеля, так что мягкосердечие вождя обернулось против него, его воинов и их задачи спасения города. Умирая, раненый вождь горько сожалеет о своём поступке по отношению к вероломным врагам, для которых любовь к ближнему ничего не значит: «Если бы пленных не отпустил, всё было бы иначе. Я ведь не хотел…»

Знаковыми являются слова второго старейшины, указавшего на пример Пророка: «Помните, что в гневе и лицо Пророка становилось страшным. Умейте быть грозными». Здесь акцентируются понятия праведного гнева и возмущения духа. Герой выступает не против милосердия, а против ложного его понимания. В этих словах отражается позиция самого Н.К. Рериха, который неоднократно в своих статьях писал о том, что сторонники добра и красоты должны быть активными, сильными и уметь встать на защиту почитаемых ими высших, духовных ценностей. Так, в статье «Огни испытания» (1934) он подчёркивает: «Нужно, говорю, нужно развивать в себе это противодействие злу, которое является противником прогресса»⁵. В статье «Сопротивление злу» (1931) он утверждал: «“Отойди от зла и сотвори благо”, – заповедует апостольская мудрость. <…> Ведь зло в основе своей активно. <…> Значит, и противовес прежде всего должен быть активен»⁶.

Интересно, что и в «Провозвестии Рамакришны», книге, чьи философские положения и образный строй повлияли на пьесу Н.К. Рериха, высказывается созвучная идея. Шри Рамакришна, будучи чутким и заботливым учителем, бескорыстно помогающим людям, утверждает: «Человек, живущий в обществе, должен иметь немного тамаса [силы противления злу]… для целей самозащиты». Одновременно великий индийский подвижник подчеркивает недопустимость сознательной жестокости: «“Нет никакого вреда в "шипении" на злых людей и на ваших врагов; таким образом вы можете защищать себя и знаете, как противиться злу. Но вы должны быть осторожны, чтобы не впустить ваш яд в кровь ваших врагов. Не боритесь со злом, возвращая зло за зло”»⁷.

Удивительно, что среди оскорбленных, озлобленных героев пьесы, изощряющихся в придумывании расправы над преступниками, слышатся сострадательные голоса: «Народ зла не помнит, начнут с ними возиться…» Подразумевается, что спустя время, когда боль от потерь утихнет и привычная жизнь восстановится, некоторые люди будут готовы пожалеть мучающихся врагов. Но можно предположить, что полюс гнева и жестокости горожан, по принципу маятника, перейдет в другую крайность – сентиментальности, жалости, которые приведут к тому же попустительству и потворству злу.

Однако не всем свойственна снисходительность. Многие горожане уверены не только в справедливости казни отдельных людей, но и в необходимости её как принципа возмездия. «Как же человеку без казни прожить?» – недоумевает один старик. Такой взгляд не был близок автору. Н.К. Рерих заботился о развитии в человеке, даже находящемся в тюрьме, чувства красоты и желания делать добро. Он участвовал в проведении выставок для заключенных, повторяя, что «и тюрьмы должны быть прекрасны. Тогда больше не будет тюрем»⁸. Эти слова вошли в напутствие писателя созданному им Институту Объединенных Искусств. Невозможно поддерживать нравственность в обществе лишь внешним образом – с помощью насилия и наказаний, она должна воспитываться и укрепляться изнутри, как убеждение и мировоззренческая позиция.

На одной из картин будущей жизни арестантов, которую Гайятри чудесным образом показывает им, они видят, как знатная девушка, замученная ими в этой жизни, кормит голодных и прокажённых – их самих. Так проявляется её естественная доброта, сострадание и заботливость. Если бы она отвернулась при виде несчастных, это было бы жестокосердно с её стороны. Следовательно, милосердие является не каким-то сверхпоступком, а одним из необходимых условий мирного сосуществования людей.

Другое представление о милосердии показано на примере одной из старух. Она требует, чтобы «судили по-Божески, без слабостей человеческих» (как она говорит). В этом контексте Бог воспринимается как карающий меч возмездия, а милосердие оказывается отнесённым к слабостям, свойственным людям, и воспринимается критически.

Но Гайятри, посланный исполнить волю Высших Сил, не даёт совершиться кровавой расправе. Его постановление отпустить преступников, на первый взгляд, кажется крайней степенью снисходительности и терпимости. Однако он подчёркивает, что это «казнь жесточайшая», превосходящая все измышления народа (изгнать, повесить и т.д.), которые рассчитаны на видимую быструю погибель врагов. Предлагавшиеся наказания по своей сути поверхностны: ничто не помешает осуждённым позже (как в текущей, так и в следующих жизнях) снова творить беззакония.

Тогда как казнь в понимании Гайятри заключается прежде всего во внутренних, моральных мучениях, сопровождающих осмысление содеянного и сознательное отношение к неизбежным последствиям, лично касающимся каждого из преступников. Гайятри открывает им мрачное будущее, которое они теперь ожидают и которого безмерно страшатся: «Мы боимся. Всё это к нам приходит. <…> Открыть глаза боимся. Убитые стоят». Гайятри подчёркивает: «Вы кузнецы! Себе сковали цепи». Решения, будучи свободно принятыми, ведут к неизбежным, законным следствиям, созвучным породившей их причине. Главный герой объясняет злодеям: «От казни вас избавил. Чтобы свою судьбу вы претворили в жизни». Гайятри сочувствует просьбам осуждённых помиловать их, но показывает, что не он или кто-то другой, но они сами оказываются своими судьями и тюремщиками.

Милосердие Гайятри в этой ситуации выражается не столько в том, что он освобождает их от страшной казни, сколько в том, что он открывает им их будущее, чтобы вызвать их глубинное перерождение, остановить мстительные чувства в их душах, пробудить раскаяние, предупредить возможные злодеяния в дальнейшем. Именно после того как преступники претерпели сущностное преобразование, Гайятри находит возможным их отпустить. Это составляет кульминационный момент пьесы. При этом восставшие уже сами начинают требовать немедленной казни, чтобы их перестали мучить образы убитых, но Гайятри отклоняет их просьбу, исполнение которой помешало бы им окончательно осознать свою вину.

Таким образом, главный герой одновременно суров, строг и милосерден, великодушен. О неразрывной связи этих качеств писала Е.И. Рерих: «Суровость и милосердие в основе своей одно понятие»⁹ (Письмо от 26.05.1934).

Так, божественное возмездие, или закон кармы, осуществляет то, к чему на самом деле стремятся пострадавшие. Это ярко выражено в отсылке к Библии (Мф. 26:52¹⁰, Откр. 13:10¹¹): «Приступим крепко. Так и напишем, как в старину: поднявший меч от меча да погибнет». Принципиальная разница в воззрениях народа и Гайятри в следующем: защитник знания понимает, что в соответствии с высшим законом воздаяния преступники уже уготовили себе тяжёлую судьбу и потому свирепое мщение бессмысленно, его последствия падут на самих мстящих. Люди же, при определении заслуженного, по их мнению, наказания, намерены утвердить, как заявляют старики, «свою волю», т.е. «как хотим – так и судим». Следовательно, желание горожан показать свою власть и силу способно вылиться в необдуманный, своевольный, несоразмерный деянию приговор. Так зло породило бы новые волны зла и гнева.

Если дела милосердия не столь всеобъемлюще представлены в пьесе, то полюс ожесточения показан широко. Даже когда люди уже убедились, что не могут причинить вред Гайятри (обладающему божественной силой отражения), они всё равно попытались убить его. Герой сожалеет: «Обострили свою всю силу на вред мне. И ни одной попытки добра». Поэтому неслучайно он начинает свою молитву в конце драмы с просьбы о смягчении человеческих душ: «Когда сердце начнёт ожесточаться, ты, Знающий, повели облаку благодати низко спуститься с вершины». Так милосердие и высшая справедливость в лице Гайятри противостоят злу и разрушению, ведущим людей, по сути, к самоуничтожению.

Таким образом, содержание произведения, навеянное трагическими событиями современности, даёт немного примеров милосердия и даже, напротив, контрастирует с ним. Это понятие почти не упоминается. Но как раз на фоне народного озлобления так сильно и остро чувствуется нужда в нём. Мы понимаем, что Н.К. Рерих выбрал такое понятие для заглавия пьесы, которое противостоит хаосу, покрывает и всегда побеждает смятение человеческих сердец. Призыв к милосердию составляет пафос драмы.

В этом контексте вспоминается картина Н.К. Рериха «Клад захороненный». Клады люди начинают прятать, когда наступают тревожные, опасные для жизни времена. Так поступают и герои пьесы. Схоронить – значит сберечь для будущего. Но художник-мыслитель имеет в виду не столько материальные, сколько духовные ценности. Одним из таких «захороненных» в смутную эпоху кладов будет и добродетель милосердия.

______________

¹ Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. С. 134.

² Н.К. Рерих. Милосердие. Новосибирск: Издательский центр РОССАЗИЯ СибРО, 2015. 44 с. Здесь и далее драма цитируется по данному изданию.

³ Петренко Е.Г. Произведения Н.К. Рериха на открытых письмах Общины Святой Евгении // Журнал любительских открыток «Жук». № 04 (23), 2009. С. 14.

⁴ Рерих Н.К. Дом Милосердия // Рерих Н.К. Держава Света. Священный Дозор. Рига: Виеда, 1992. С. 206.

⁵ Рерих Н.К. Огни испытания // Рерих Н.К. Держава света. Священный дозор. Рига: Виеда, 1992. С. 210.

⁶ Рерих Н.К. Сопротивление злу // Рерих Н.К. Твердыня пламенная. Рига: Виеда, 1991. С. 17–18.

⁷ Провозвестие Рамакришны / Предисл. и введ. Свами Абхедананды. Новосибирск: СибРО: Издательский центр «Россазия», 2021. С. 36-37.

⁸ Рерих Н.К. Звезда Матери Мира // Рерих Н.К. Цветы Мории. Пути Благословения. Сердце Азии. Рига: Виеда, 1992. С. 150.

⁹ Е.И. Рерих. Письма. Т. 2 (1934 г.). М.: Международный Центр Рерихов, 2000. С. 124–125.

¹⁰ «Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут».

¹¹ «Кто ведет в плен, тот сам пойдёт в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых».