Смирнов-Русецкий Б.А.

Из дневниковых записей и писем

Борис Алексеевич Смирнов-Русецкий (1905–1993) – художник, общественный деятель, член группы художников-космистов «Амаравелла».

Из дневниковых записей (1973-1992)

Из писем Б.А. Смирнова-Русецкого к Н.Д. Спириной (1970-1980)

Грибова З.П. Путь длиною в век (2003) (фрагмент)

Из дневниковых записей

Воспроизводится по изданию: «Дельфис», 2005 г., № 1. С. 44-53.

Стр. 45

1973 год

30 мая

Ещё одна особенность: всё яснее и яснее чувствуешь дыхание Тонкого мира, иногда необычайно властное; и тело делается всё более чужим, иногда совсем чужим и каким-то ненужным; охотно погружаюсь в состояние какого-то полусна, полузабытья, когда многое как бы приоткрывается.

Нина Ивановна [Абрамова] говорила, что Б.Н. последние месяцы любил дремать в своём лонгшезе, и на её уговоры лечь говорил: «Ты не знаешь, какое это необычайно приятное состояние...»

Реальность бытия Б.Н. в Тонком мире я ощущаю очень явственно.

После поездки в Венёв я необычайно сильно почувствовал, что Б.Н. как бы «живёт» там, и вся местность вокруг напитана им, насыщена его эманациями. Это не просто воспоминание о нём в связи со знакомыми чертами города или людьми – это какое-то магическое чувство его присутствия.

Стр. 46

9 июля

Я невольно вспоминаю одну из последних картин Н.К. – странника, идущего к неведомому граду. В этой картине вдали белые стены православной Обители, купола церквей.

Мы знаем, что на земле нет такой Обители, где в чистоте и благолепии так поклонялись бы Христу. Может быть, ближе всего к этому идеалу – Троице-Сергиева лавра и Печёрский монастырь.

Но эта неведомая Обитель расположена в предгорьях великой Горной Страны; подходы к ней необычны. Всё сияет особой светлой радостью. Может быть, это образ Обители, которая когда-нибудь возникнет на Алтае?

<...>

В образе этой Обители – сокровенная мечта сердца, самое дорогое, самое заветное, то, что раскрывается на пути к потустороннему.

В этой сокровенной мечте мне бесконечно близок Н.К. Эти же чаяния я находил у Б.Н., поэтому его утрата была для меня одной из наиболее ощутимых.

Конечно, этот же свет теплится в самом маленьком храме, и много таких огоньков разбросано по Родине нашей. Но эта сокровенная Обитель, этот свет души, видимый лишь очень немногим.

Она может быть и буддийским храмом, и суровым храмом, вырубленным в скалах... Она может принять любые образы.

Стр. 46-47

10 июля

Два города мне близки – Себеж и Венёв. Оба маленькие скромные провинциальные города с тихой медлительной жизнью.

Венёв по красоте много уступает Себежу. Но там жил Б.Н., и весь облик города постоянно напоминает о нём. Там я чувствую его постоянное незримое присутствие.

Себеж замечателен как один из чудесных уголков псковской земли с её широкими озёрами, необъятной далью, лесами, пашнями, лугами...

И оба города навевают грусть. Ещё до ухода Б.Н. я всегда ощущал в Венёве грусть ушедшего прошлого, грусть созерцания полуразрушенных церквей, ничтожность его «сегодня», ограниченность его обитателей.

Ушёл Б.Н., и Венёв остался своеобразным памятником последнего этапа его жизни. Он заполнил собой пустоту и ничтожество этого городка, сделал его бессмертным.

Каждый раз, как я еду в Венёв, остаётся чувство – иногда осязаемое, иногда чуть заметное – свидания с Б.Н.; все простые предметы его обихода и домик, где он жил, – всё светится особым светом, всё это проникнуто какой-то ласковой домашностью. Как будто приходишь в дом к родным, ушедшим, но живым в памяти. Он и был (и есть) таким родным и близким, любовью раскрытым навстречу тем, кто мог понять его внутреннее значение...

Стр. 51

1975 год

5 мая

Снова в Венёве. Опять как-то совершенно по-новому воспринял этот путь и почувствовал, насколько я обновился и изменился за последнее время.

<…>

Пребывание в Венёве более радостно, чем в предыдущие разы. Чувствую, что могу внести немного радости и в жизнь Н.И.[Абрамовой]. Как трудно и горестно её одиночество! Вся беда в том, что она нуждается в постоянной помощи и обслуживании – а где найти человека? В какие лучшие условия её можно перевести? И готова ли она к этим условиям?

Много мелких дел, связанных с её судьбой, требуют неустанного внимания. А кто из нас достаточно свободен, чтобы уделить ей много времени?

Воспроизводится по изданию: «Дельфис», 2005 г., № 3. С. 55.

1977 год

23 ноября.

“И вновь я посетил тот уголок земли” – скромный маленький Венёв.

Образ Б.Н. стоит передо мной неотступно. Радуюсь, что могу помочь ему, помогая Н.И. Среди печальных, дождливых, сумрачных дней ноября, среди грязи и удивительной ничтожности окружающего – его образ, как одинокая колокольня Венёва, издалека видная, вздымающаяся высоко ввысь, в чёрное ночное небо.

Да, приходит трудное и чудное время, время новых действий.

Встречи с Н.И. всегда полны такой родственной теплоты, что поездки в Венёв не являются тягостью, и незримое присутствие Б.Н. придаёт особое очарование маленькой скромной квартирке. Дай Бог, чтобы я мог и впредь помогать Н.И.…

Воспроизводится по изданию: «Дельфис», 2005 г., № 4. С. 44.

1978 год

15 января

Вчера вернулся из Венёва. Несмотря на некоторую усталость, ощущал чувство большой радости. И сегодня весь внутренний мир и всё внешнее окружение исполнены этим необычайным чувством, будто закончена одна из ступеней испытания и светится ласковая улыбка У. Моя комната всё больше насыщается внутренним светом и теперь уже ощутимо концентрирует духовные энергии.

Каждая поездка в Венёв, несмотря на внешнюю незначительность, несёт какой-то урок, назидание и познавание. Н.И. [Нина Ивановна Абрамова] рассказала о некоторых снах Б.Н. [Бориса Николаевича Абрамова], когда он был маленьким. Так, в одном из них в лесу он встретил старика, собирающего хворост, и стал ему помогать. И пришёл медведь, который не боялся старика. Н.К. [Николай Константинович Рерих] объяснил: это давнее воспоминание о Преподобном Сергии.

Воспроизводится по изданию: Смирнов-Русецкий Б.А. Дневники. Письма. Одесса: Астропринт, 2012. С. 210, 242, 272.

31 октября 1979 г.

...Ворота в Тонкий Мир открываются не часто. И теперь об этом приходится думать все чаще.

Еще в дни, когда хоронили Верочку Осетрову, мне запомнился шум моторов, как гудение Вечности. Вот под такое гудение мы проходим этот черный тоннель, чтобы выйти к свету и увидеть себя со стороны ... С тех пор эти звуки мотора – пролетает ли самолет, или они раздаются где-то на земле – связаны с Тонким Миром, с каким-то духовным напряжением, которое как бы выводит за пределы тела.

Этот звон в небе – как символ духовного устремления, взлета, напряжения. И часто я вспоминаю Венев, его просторы около пруда (с горы) и уходящие вдаль холмы, и высокое, высокое небо, откуда несется торжественный звон и гул мотора. (Недаром у Блока тоже упоминается мотор).

Какой особый смысл приобрел Венев в связи с Б.Н. По-прежнему каждая поездка туда – это не только встречи с Ниной Ив., но и с ним; это особый отчет самому себе о прожитом, обо всем хорошем и плохом в жизни.

2 сентября 1989 г.

В молодые годы обращение к Учителю всегда было огромной духовной помощью, наполняло жизнь. И позднее, когда было показано явление Преподобного Сергия, который как-то перешел в Учителя М., и многочисленные образы Учителя, получаемые во сне, – все это служило укреплением.

А сейчас, помогая людям, я остаюсь таким одиноким, каким никогда ранее не был. Только образ спасителя, мною написанный, служит прибежищем и утешением...

Исчезла ли связь с Учителем?

Была надежда на воплощение Н.К., на новую встречу с Ним. Как много говорили мы об этом с Борисом Николаевичем!

Но сейчас приходится думать, что Он еще не пришел, и те ожидания были напрасны...

И остается творческая работа, в нужности которой, у меня мало сомнений. Многим людям она приносит радость и, вдобавок, теперь кормит нас. И все же эти вечерние, трогательно-ясные часы наступающей осени приносят неведомую, но такую глубокую печаль...

6 ноября 1990 г.

…Удивительно, как много в эмиграции было людей, сохранивших в сердце своем подлинную Россию, ту «русскость», которая в «советском человеке» постепенно полностью исчезла.

Культура, язык, поведение, весь духовный облик таких людей как Юрий Николаевич или Борис Николаевич Абрамов и др., вернувшиеся из эмиграции – как они противоположны всему строю советского общества!

17 августа 1992 г.

Осташков

Первые впечатления от Осташкова – тишина, маленькие домики, часто одно-двухэтажные с мезонинами, длинные асфальтированные улицы со старыми деревьями, типичная русская провинция.

У моей хозяйки — хороший деревянный дом, много пустых комнат, очень чисто и уютно (но мало мебели). Ворота постоянно закрыты, она живет как в крепости и мало выходит из дома.

У меня небольшая комната (около 10 кв. м.) с окном в садик соседнего дома. Полная тишина днем и ночью, прекрасный воздух.

Чем-то это напоминает мне первые выезды в провинцию – жизнь в Петропавловске и позже в 1925 в Костроме. Единение и какая-то тихая грусть.

Рядом течет провинциальная жизнь со своими интересами, трудностями и малыми радостями. В этой жизни я всего лишь «гость случайный» и слиться с ней не могу. Так жил и Борис Николаевич в Веневе, в далеких мечтаниях о времени, когда Н.К. придет и все будет иным.

Он ушел, не дождавшись времени перестройки, не пережив радостей и трудностей этого времени. И я сейчас в городке, который очень похож на Венев, но более поэтичен.

И невольно размышляю о том же: когда настанет иная жизнь? Но для меня ясно: многие положительные перемены произошли, но далеко еще до преобразования общества и все язвы, оставленные в культуре, в духовной жизни, в сознании людей эпохой партократии, еще не скоро заживут.

Мне не придется увидеть «иную жизнь»; но ростки нового в сознании некоторых молодых уже проявляются, это конечно радует.

Из писем Б.А. Смирнова-Русецкого к Н.Д. Спириной

21 апреля ? 1970 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

(…) Должен был после возвращения побывать у Б.Н. [Бориса Николаевича Абрамова]; но в связи с болезнью встречу отложили, и состоится она не ранее мая. Они оба здоровы, но Нина Ив. не очень хорошо себя чувствует, как обычно, из-за нервов. Сейчас, в течение апреля, гостиница¹ закрыта на ремонт. Неизменно и часто о Вас вспоминаем и ждем новой, радостной встречи. Всего, всего светлого с наступающей весной!

Ваши Б.А. и Л.В. [Лидия Васильевна Дорошкевич – супруга Б.А. Смирнова-Русецкого]

15 сентября 1972 г.

Письмо Лидии Васильевны Дорошкевич

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Часто мысленно к Вам обращаемся, особенно теперь, когда так неожиданно ушел Б.Н. Эта весть поразила нас своей невероятной неожиданностью. И сейчас просто не хочется верить случившемуся.

Еще совсем недавно его посетил Б.А. [Борис Алексеевич Смирнов-Русецкий] затем Т.Б. Он был бодр, угощал чудесными помидорами со своего огорода и говорил о том, что будет жить ещё долго и что они с Н.И. [Ниной Ивановной Абрамовой] решили, что она уйдет первой. Началось с того, что у Б.Н. появилась острая боль в сердце. Его взяли в больницу. Там сделали обезболивающий укол, затем, кажется, какое-то переливание крови и вечером он скончался. Нине Ив. сказали об этом только утром. Через 3 дня были похороны на местном кладбище; у входа, у церкви, на хорошем месте. Н.И. приняла все это стойко и деловито. В церкви было заочное отпевание. Затем, в местной столовой были поминки с большим количеством приглашенных. Н.И. решила это устроить из практических соображений (была и водка для мужчин). Она решила остаться жить в Венёве, т.к. с родными у нее плохие отношения. Говорились речи, хорошо вспоминали Б.Н. Были там и власть предержащие, обещали не оставить Н.И. Были так же А.М.² и Б.А., Р. с Лони и Витей Вас. Так же хорошо выступили А.М. и Б.А. Теперь с Н.И. остались на 2 недели приехавшая из Сибири знакомая. Сестре тоже дали телеграмму. Н.И. сказала, что все её деньги ушли на похороны. Предвидя это и не успев собрать для неё среди друзей, А.М. и Б.А. захватили с собой и передали ей 120 р. Это пока будет на первое время. Затем хотят систематически собирать понемногу ей на жизнь. Она получит, конечно, какую-то долю пенсии Б.Н., но это очень мало.

Зимой Б.Н. сильно болел азиатским гриппом с высокой температурой. Лето было ужасное: засуха и какая-то небывалая жара. Доходило до +36. Б.Н. приходилось поливать огород, носить воду из колонки. Затем он наготовил много чудесных, березовых дров, но сам один пилил и колол – надорвал сердце³. Прежде он нанимал. Пожилая соседка приходила и раньше топить печь и помогать мыть, теперь тоже обещала. Б.Н. давал уроки англ. яз. Это тоже было подспорьем. Все это очень, очень грустно, дорогая Нат. Дмит. Мы тоже измучились летом, вместо поправки и Б.А. не мог работать по живописи в эту жару + дым и угар от горящего торфа. Мы были за городом в двухкомнатной квартире и задыхались – доходило до +36 на воздухе (в комнате +30)...

(…) Желаем Вам и матушке всего светлого.

Ваши Л. В. и Б. А.

30 октября 1972 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Живу под впечатлением двух утрат, которые постигли нас за последнее время. Мы с А.М. собираемся на днях в Венёв; и с каким грустным чувством теперь приходится совершать эту поездку, когда-то наоборот исполненную радости. Судя по сообщению Зин. Ник., а также племянника Б.Н. (Олег Сергеевич), который был у нас 27-го, в Венёве жизнь идёт в общем благополучно. Но начинаются самые грустные и трудные осенние и зимние дни. Как-то перенесет все это Нина Ив.?! (…)

Мысленно с Вами преданный Вам БСм.

17 декабря 1972 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Пишу Вам в преддверии Нового года, который всегда ожидается с надеждой и устремлением в будущее.

Письмо это не только от меня.

Был на днях в Венёве, читал Нине Ив. Ваше письмо, и она просила Вам ответить. Она получила посылку и письмо. Жизнь её, хотя и грустная, обрела какие-то более-менее устойчивые формы; ходит к ней женщина, которая выполняет всё необходимое – покупку продуктов, топку печи, уборку и т.д. Приходят и дети, которые носят дрова и воду. Самое грустное для неё – это отсутствие чтения.

Материально она не нуждается. Понемногу продаем вещи Б.Н. Я продал через комиссионный магазин шубу и привез ей 280 р. Сейчас взял еще для продажи костюм и кожаную куртку. Поэтому деньги не нужно посылать, тем более, что и Вы теперь живёте с матушкой на пенсии. Я привёз ей от Вашего имени славянский кекс и торт, и буду так делать в каждый приезд.

Мы хорошо побеседовали с Ниной Ив.; она думает о Б.Н. тоже, что и Вы.

С глубокой грустью побывал я на кладбище. Венки остались на могиле после похорон. Весной придется думать о могиле и о памятнике. Как грустно в Венёве среди зимнего мрака, из которого загадочным силуэтом выступает одинокая колокольня...

Какой впечатляющий, глубокий символ!

Прошлой зимой было так тревожно за них обоих. Казалось, что Нина Ив. не вынесет тяжкой болезни, что она уже не жилица на этом свете. И вот, всё вышло иначе... Теперь так важно, чтобы она снова не заболела зимой. (…)

Еще раз шлю светлые мысли к Новому году и очень хотел бы увидеть Вас в Москве.

Искренне преданный Вам БСм.

Р. S. Нина Ив. просила: если Вы хотите написать что-то специально для неё, пишите на отдельной бумажке и коротко, крупными буквами. Остальное ей кто-нибудь прочтёт. Когда у ней буду снова, ещё не знаю. Вероятно в феврале – марте.

БС.

4 марта 1973 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Сердечно поздравляем Вас с днём Матери, с наступлением Света и весны.

(…) Поправляйтесь, дорогая, и приезжайте к нам в 1974 г. О Нине Ив. напишу в след. раз, когда у ней побывает Ар.М. а также и я (в конце марта или нач. апреля).

Искренне Ваш БСм.

29 января 1976 г.

(…) Нину Ив. я не видел с ноября. О встрече с ней я писал, надеюсь, что Вы то письмо получили. С нетерпением жду от Вас известий.

10 апреля 1977 г.

(…) У Нины Ив. предполагаю быть в конце апреля; судя по письмам, она бодра и деятельна.

Оба мы шлём Вам самый сердечный привет и пожелания здоровья, радости и всего светлого.

Ваши Б.А. и В.Л.

13 ноября 1977 г.

Венёв

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Пишу это письмо из Венёва, где провожу второй день.

Состояние Нины Ив. в общем бодрое, неблагополучно только с зубами, которые нужно снова ремонтировать.

Но обстановка здесь конечно, унылая, грустная, особенно в эти осенние дни. Вся тягость этой мелкой провинциальной жизни этого «болота», где столько проявлений самых гнусных, подлых качеств человека, гнетёт и давит. И я прекрасно понимаю, как тяжело Нине Ивановне постоянно пребывать в этой атмосфере. Кроме того, её Мария существо трудно управляемое, ненадежное, да и стара она уже настолько, что трудно будет ей скоро помогать Нине Ив. А другой пока нет... Но будем надеяться, что на смену ей придет кто-то лучший.

Конечно, Нине Ив. было бы неизмеримо лучше жить в условиях города, в культурной квартире, где все трудности деревни отпали бы. Но кто согласится взять на себя эту тяготу?!

В смысле питания она имеет необходимое, и даже сверх того: с помощью Гал. Семен. я привожу ей даже такие деликатесы, как сёмгу и др. сорта ценной рыбы. Самое тяжкое для неё – это ощущение одиночества, отсутствие близких духовно людей. И конечно, только общение с нами, хотя бы и кратковременное, немного облегчает её.

Я надеюсь, что в будущем удастся посещать Н.И. вместе с молодыми друзьями и это будет взаимно полезно. (…)

Ваши Б.А. и В.

22 января 1978 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Спасибо за Ваше поздравление, которое я получил за два дня до дня рождения.

Вы уже наверно получили письмо, написанное из Венёва. Думаю, что эти деньги можно отправить на её имя, я не знаю ещё, когда теперь соберусь. Беспокоит только положение с её помощницей. Уже очень трудно жить по воле случая, надеялся на помощь соседки и случайно заходящих людей.

Она обещала написать, но это не так просто; её ближайшая знакомая болела гриппом, и бывает, что некому написать. Радует то обстоятельство, что теперь к ней будет ездить, кроме меня, ещё мой молодой друг.

А на продукты всегда найдутся деньги, тем более, что часть всегда покупает Галина Семёновна. (…)

Оба мы шлем сердечный привет и Вас обнимаем.

Ваши Б.А. и В.Л.

24 марта 1978 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

Пишу Вам в памятный день. Спасибо за «Огонёк», который получил на днях. (…)

О Нине Иван. я уже написал Вам, что к ней недавно ездил мой молодой друг, отвёз ей продукты и то, о чём она его просила.

Я собираюсь ехать к ней 17 марта, но заболел 11 марта радикулитом и до сих пор сижу дома. Как раз 16 марта получил от неё письмо, в котором она сообщает, что всё ещё не совсем зажила рана после операции, приходится трудно при движениях, и просила повременить с поездкой в Венёв. Вероятно, я попаду туда не ранее середины апреля. Но всё необходимое она сейчас имеет, ей ещё выслали посылку. О ней заботится также Гал. Семеновна и её дочь Оля.

(…) Пишите. Обнимаем Вас.

Ваши Б.А. и В.Л.

Открытка

19 декабря 1979 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

(…) Был у Нины Ив. Она в общем благополучна, но всегда трудности с обслуживанием.

(…) Обнимаем Вас.

Ваши Б.А. и В.Л.

20 февраля 1980 г.

(…) О Нине Ив. всегда имеем известия. Она в общем благополучна, хотя конечно одиночество и остаётся тяжким.

Оба мы Вас обнимаем и желаем здоровья и бодрости.

Ваши Б.А. и В.Л.

10 апреля 1980 г.

(…) Был не так давно у Нины Ив., у ней сейчас новая женщина, которая мне понравилась значительно более предыдущих. Она более чистоплотна, аккуратнее и вежливее. Хорошо, если удержится надолго. О переезде в новый дом пока ничего не известно. Нина Ив. чувствует себя в общем удовлетворительно.

А как Вы себя чувствуете? И какие планы на лето?

(…) Обнимаем Вас и желаем всего светлого.

Ваши Б.А. и В.Л.

23 октября 1980 г.

Дорогая Наталия Дмитриевна!

(…) У Нины Ив. мы бываем регулярно. Были у ней опять трудности с дом. работницей, и пока ещё не знаю, как они разрешились. Буду у ней в конце месяца.

(…) Оба мы Вас обнимаем и шлем пожелания здоровья, бодрости, всего светлого.

Ваш БСм

Грибова З.П.

Путь длиною в век: Художник и время. Жизнь и творчество Б.А. Смирнова-Русецкого (Самара: Агни, 2003)

Несомненное духовное влияние оказало на Виктора Тихоновича (В.Т. Черноволенко (1900-1972)) зна­комство и встречи с Борисом Николаевичем Абрамовым, лично знавшим Николая Константиновича Рериха еще по Харбину в 30-х годах. Об этих встречах свидетельствует сохранившаяся переписка Б.Н. Абрамова со Смирновым-Русецким и несколько писем Б.Н. Абрамова Черноволенко*.

* Неопубликованные письма Б.Н. Абрамова Б.А. Смирнову-Русецкому (13). 1970 г., апрель, 4 – 1972 г., декабрь, 18. Архив З.П. Грибовой. Москва.

  Неопубликованные письма В.Т. Черноволенко Б.Н. Абрамову (5). 1960 г., июль, 2 – 1962 г., декабрь, 9. Архив З.П. Грибовой. Москва.

Глава 10.

1970-е годы

Первая половина 1970-х годов стала одним из труднейших периодов в жизни художника. В самом начале 1970 года заболела Лидия Васильев­на. Об этом есть сведения в письмах Б.Н. Абрамова за 1970-1971 годы*, который давал ей некоторые рецепты и рекомендации, пока не был по­ставлен диагноз. Но болезнь прогрессировала, и Лидия Васильевна не мог­ла уже путешествовать с Борисом Алексеевичем. Летний отпуск 1971 года они провели в Подмосковье, и в это лето художник почти не работал на пленэре. Зимой все время уходило на преподавание в институте и уход за больной. Лидия Васильевна сама уже почти не могла выходить из дома. Борис Алексеевич самоотверженно боролся, но было ясно, что болезнь неиз­лечима, и Лидия Васильевна слабела с каждым днем.

* Абрамов Б.Н. Письма Б.А. Смирнову-Русецкому. 1970–1972 (12). Архив З.П. Грибовой. Москва.

10.1. Земные утраты

Тяжелой утратой для художника стали смерть Петра Петровича Фатеева осенью 1971 года, а затем и его жены Нины Михайловны. Не успел он оправиться от этого удара, как узнал о диагнозе Лидии Василь­евны – рак. Жизнь художника в эти годы была отмечена черным знаком.

Летом 1972 года Россию поразила небывалая засуха: пожары торфя­ников и лесов под Москвой и удушливая, мутная от дыма жара в городе, с трудом переносимая даже здоровыми людьми. Поэтому в июле Борис Алексеевич перевез Лидию Васильевну в Малаховку, сняв там двухком­натную квартиру в кирпичном доме. Здесь было прохладнее и воздух чище. В начале августа переехали в Балашиху к друзьям, один художник уже не справлялся. Лидия Васильевна очень ослабела и ее можно было теперь переносить только на руках. Вечерами, когда жена засыпала, худож­ник выходил подышать прохладным воздухом, бродя по местам, знакомым с детства, – Салтыковке, Новогирееву, Кускову, так много говорившие его сердцу. Здесь он провел юность, здесь был когда-то счастлив.

В конце августа, будто предчувствуя еще одну беду, художник побы­вал в Венёве, у Бориса Николаевича Абрамова. Жара несколько спала, и они выходили на прогулки, о многом задушевно беседовали. Борис Алек­сеевич и не подозревал, что это последняя встреча перед вечной разлукой.

6 сентября он получил телеграмму о кончине Бориса Николаевича от ин­фаркта. Оборвалась еще одна живая ниточка, связывавшая его с Николаем Константиновичем Рерихом.

__________________________

¹ Имеется в виду муниципальная гостиница в г. Венёва, в которой останавливались приезжавшие к Б.Н. и Н.И. Абрамовым гости.

² Горностай-Польский Аарон Моисеевич. Его жена-единомышленница – Зельма Карловна Кермель.

Горностай-Польский Аарон Моисеевич – доцент кафедры МТИ им. Кагановича. Беспартийный. Арестован 17 мая 1948 г. Приговорен к 10 годам ИТЛ. Реабилитирован 6 декабря 1954 г. Экономист, автор трудов: Себестоимость промышленной продукции. М.; Л., 1946; Экономика и планирование труда в кожобувном производстве. ГУУЗ НКЛП СССР утв. в качестве учеб. пособия для кож. втузов. Москва; Ленинград: Гизлегпром, 1935; Концентрация производства в отраслях легкой промышленности: учебное пособие по обувному, кожевенному и швейному производству. М.: МВССО РСФСР. ВЗИТЛП, 1966.

³ Здесь и далее подчеркнуто авторами писем – ред.