Борис Николаевич Абрамов
духовный ученик Н.К. Рериха и Е.И. Рерих
Повесть-письмо Н.К. Рериха «Пламя» была написана в 1918 г. в период его пребывания в Финляндии. В центре повести – драма художника, представившего публике цикл картин, плод его двадцатилетних исканий и раздумий, и в итоге не понятого современниками с их ограниченным и приземленным мышлением. Тогда главный герой решает оставить город и ищет успокоения на одиноком острове. Там его душевное состояние преображается, что показано сменой цвета пламени: алое пламя возмущения и ожесточения уступает место голубому огню равновесия и гармонии. Поэтому название повести – «Пламя» – глубоко символично и, более того, значимо для всего художественного творчества писателя.
Подобное осмысление цвета пламени обнаруживается во многих ранних литературных произведениях Н.К. Рериха: сказках «Девассари Абунту» (1904), «Границы царства» (1910), «Сон» (около 1916), «Властитель ночи» (1918), стихотворении «Заклятие» (1911), пьесе «Милосердие» (1917), статье «Похвала врагам» (1924). Противопоставление красного и синего мы находим в строках Учения Живой Этики: «Гнев порождает гнев, но Мои дети побеждают алое пламя синим лучом» (Зов. 2.12.1921 г.), – и, например, в притче о горящих камнях ожерелья из книги «Зов» (1924). Многоуровневость образа огня закреплена в Библии, «Авесте», «Бхагавадгите», составляющим культурный фон для восприятия повести, а также в картинах самого Н.К. Рериха.
В повести образ огня обретает сюжетный, этико-философский и психологический смысл. Во-первых, он связан с пожаром в печатне, уничтожившим копии картин художника. Развитие данной ситуации усугубляет конфликт героя с обществом. Во-вторых, пламя отражает душевное состояние героя, находящегося во власти мощного напряжения, и олицетворяет жизненную энергию, которая может быть как созидательной, так и разрушительной в соответствии с цветом огня. В-третьих, в тексте встречается обращение к «озарённым пламенем друзьям». В этой метафоре прослеживается ещё одна грань огненной стихии как духовной природы человека, пробуждаемой его творческими усилиями. Осознанная, она наполняет людей вдохновением, смелой устремлённостью к светлому строительству, чуткостью к тайнам мироздания, внутренней красотой.
Источником ряда идейных и сюжетных мотивов повести послужила жизнь самого Н.К. Рериха. Автобиографизм проявляется как в подобии событий в произведении и жизни писателя, так и в близости взглядов, к которым приходит герой и которые отстаивает Н.К. Рерих в статьях, письмах и дневниках. В повести ярко проявляются следующие черты автобиографической прозы: уменьшение дистанции между героем и автором, рефлексия рассказчика, ретроспективный взгляд на происшествия, при этом из всего временного потока выбирается лишь ценностно значимое. Важно разграничивать внешнюю событийную линию «Пламени» и внутреннюю – описание духовного преображения человека, потока его чувств и переживаний. Известный рериховед П.Ф. Беликов подчёркивает: «Для читателя, который отдаст первенство второму, автобиографичность повести несомненна. Кто же начнет сравнивать с биографией Рериха внешнюю сторону жизни героя его повести, тот вправе усомниться в том, что Рерих списывал его с себя»1. Автобиографические черты «Пламени» можно разделить на особенности сюжета, характеристики мировоззрения и лексические созвучия.
Остановимся на прототипических случаях из жизни Н.К. Рериха, послуживших предметом для художественного переосмысления.
Создание копий картин, пожар печатни и их гибель составляют поворотный момент в сюжете повести. Из-за хитрости издателя общественность была уверена, что огонь уничтожил подлинники, и герой даже получил страховую выплату. Так нарастала сеть обмана, в которую попал честный художник. Толчком к этому сюжету послужили следующие факты из жизни писателя.
В 1914 г. издатель И.Н. Кнебель занимался подготовкой монографии А.П. Иванова о Н.К. Рерихе, в связи с чем в типографию отвозились оригиналы его полотен. Они были возвращены в целости и сохранности. Однако начало Первой мировой войны вызвало в обществе рост националистических настроений, и в 1915 г. русские черносотенцы разгромили дом издателя с немецкой фамилией. В результате сгорели клише для будущей книги, и ни о каких выплатах вопрос не мог ставится. В повести Н.К. Рерих драматизирует знакомую ему ситуацию пожара в типографии, чтобы усугубить сложность положения художника, необходимую для выявления его характера.
Явную автобиографическую основу имеют следующие слова героя повести из рассказа о его жизни: «Сказал Иоанн: “Не болей, придется много для Родины потрудиться”. А ведь после болезни он не видал меня десять лет. И узнал. Остановил и сказал»2. Под образом Иоанна, произнесшего важные для духовного становления художника слова, скрыто реальное историческое лицо – протоиерей Иоанн Кронштадтский. Он был духовником семьи Рерихов, и Николай Константинович тепло отзывался о нём много лет спустя, храня в памяти его «пламенные меткие выражения» («Мысль»). Однажды, когда Н.К. Рерих был ещё гимназистом младших классов, Иоанн Кронштадтский предсказал способ лечения, который затем врач предписал вскоре заболевшему тифом мальчику. В 1934 г. писатель вспоминал об одной из последних встреч со священником в стенах Академии Художеств: «…теснимый толпою почитаемый пастырь после литургии проходил залами академического музея. Увидев меня в толпе, Он на расстоянии благословил и тут же, через головы людей, послал один из своих последних заветов» («Светочи»). В «листе дневника» за 1945 г. Н.К. Рерих воспроизводит этот совет: «Иоанн Кронштадтский: “Не болей. Придется много для Родины потрудиться”» («Памятка» 24.02.1945 г.), дословно повторяя сказанную в повести пророческую фразу.
Отметим, что в этой фразе отразилась реальная причина отъезда писателя на север и его жизни на острове. С середины 1910-х гг. Н.К. Рерих болел, как он сам писал, чередой «нескончаемых бронхитов и пневмоний» («Памятки»), так что в мае 1917 г., в связи с вновь обострившимся воспалением легких, он был вынужден уехать в Финляндию в г. Се́рдоболь (Сортава́ла). Лето 1918 г. Н.К. Рерих провёл на острове Ту́лола, где в сентябре и была завершена повесть «Пламя».
Иногда параллели в жизни писателя и героя разворачиваются в противоположную сторону: описанные в повести, они появляются в судьбе автора. Так, героя произведения вскоре после его отъезда некоторые люди сочли умершим. Он замечает: «Это было крайне поучительно, но огорчений не принесло». В действительности примерно ко времени написания повести или чуть позже в Сибири возник слух о гибели Н.К. Рериха, и поэт Н.Н. Асеев даже создал в связи с этим стихотворение, датированное им октябрём 1918 г.
Рассмотрим черты мировоззрения Н.К. Рериха, отразившиеся в картине мира героя повести.
Северная природа привлекала писателя своей мощью, древностью, раздольем, покоем, задумчивостью. Он говорил: «Сказка Севера глубока и пленительна» («Подземная Русь»). Эта любовь и восхищение Севером пронизывают повесть: «Если кто-нибудь тебе скажет, что Север мрачен и беден, то знай, что он Севера не знает. Ту радость и бодрость, и силу, какую дает Север, вряд ли можно найти в других местах».
За время пребывания в Скандинавии Рерих-художник создал приблизительно двести картин и этюдов. Пейзажные зарисовки в «Пламени» передают то же пантеистическое ощущение единства с природой, её загадочность, поэтичность и нетронутость, что и живописные работы Н.К. Рериха (например, «Озеро» (1917), «Сортавальские острова» (1917), «Карельский пейзаж (Скалы. Тулола)» (1918), «Карелия» (1918)).
Герой повести утверждает: «Мы окружены чудесами, но, слепые, не видим их», – и за ним слышен голос автора: «Вот бедные! Они не замечают, что кругом все ново бесконечно…» («По пути из Варяг в Греки»). Как и Н.К. Рерих, главный герой занимается живописью. Глаз художника виден в том, как он зорко подмечает цвета и оттенки природного убранства: «глубокие, эмалевые краски камней», «пышное золото осенних уборов», «парчовые затейливые ковры мха». Пейзажи в повести живописно точны и конкретны, но рождают обобщённую картину северной сказки.
То, что в поисках душевного успокоения герой покидает город, также является отражением миропонимания самого писателя, который в целях восстановления физического здоровья уехал из большого города. В статье «К природе» (1901) Н.К. Рерих замечает: «“Бросьте всё, уезжайте в природу”, – говорят человеку, потерявшему равновесие физическое или нравственное, но <…> хороший результат будет лишь, если ему удастся слиться с природой духовно» («К природе»). То, что герой повести всё же обрёл спокойствие и начал строить планы на будущее, показывает, что у него чуткое сердце, живо откликающееся на красоту природы.
В «Пламени» обнаруживается давний призыв Н.К. Рериха к сохранению культуры. Герой размышляет о «постройке храма, где <…> будут запечатлены все лучшие достижения человечества. Будут изваяны лучшие чертежи и вырезаны наиболее полезные формулы». Он устремлён к подобной работе, «ведь об этой гармонии жизни уже работают реально и, в братстве, возводят ступени храма». Мысль о защите и развитии культуры, «знании для знания», наиболее полно выразилась в Пакте Рериха («Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников»), первом международном договоре об охране памятников в мирное и военное время, подписанном в 1935 г. в Вашингтоне и легшим в основу Гаагской конвенции. Однако первый вариант Пакта в защиту культуры был создан Н.К. Рерихом ещё в 1914 г.
Обратимся к образам и фразам повести, источниками которых служат другие тексты Н.К. Рериха.
Повесть во многом основывается на дневниках писателя. Они были переработаны, чтобы убрать частности и придать мыслям обобщенный мировоззренческий характер. Например, герой повести сравнивает себя с медведем: «Волком, в стае, я никогда не ходил. Пусть буду медведем, лишь бы волком не быть. Поймете?» В черновых записях к повести находим пояснение этому образному сравнению: «Человека каменного века в первой книге моей я сравнил с медведем. Этот медведь похож на меня»3. В статье «Радость искусству» (1908), которую имеет в виду Н.К. Рерих, он описывает медведя как «могучего и добродушного, <…> свирепого и благостного». Этот навеянный народным творчеством образ характеризуется силой, преданностью, самодостаточностью, довольством. Людей же следующих эпох Н.К. Рерих представляет волками – «голодными, жадными». В «Пламени» герой согласен выглядеть медведем, коннотативно неуклюжим, нескладным, но самостоятельно прокладывающим свой путь: художник готов принять неприязненное отношение окружающих, но отстоять при этом право на творческую самобытность и справедливость. В стае же, т.е. в слепой, безумной толпе, послушно перенимая чужие взгляды ради своей выгоды, конформистом, он не желает себя видеть. Таким образом, параллель между поступками героя повести и данным сравнением получает автобиографический оттенок.
В конце повести возникает еще один образ, который остается непонятным без автобиографического контекста. Это образ учителей. Заканчивая письмо, которое он пишет другу, герой отмечает: «Делаю земной поклон учителям». В связи с этим привлекает внимание дневниковая запись Н.К. Рериха от 26.10.1917 г.: «Делаю земной поклон учителям Индии»4. В завершённой почти год спустя повести, как мы видим, опущено упоминание об Индии. Предложению повести «Даже сюда залетают зовы» отзвучит продолжение дневниковой записи «…Они подали нам Зов. Спокойный, убедительный, мудрый знанием»5. Образ учителей появляется в повести неожиданно, но он имеет важное значение как один из духовных источников нравственного преображения героя. Только обращение к дневниковым записям Рериха, и понимание культурной атмосферы той эпохи может прояснить смысл этого образа.
В 1912–1916 гг. в России были опубликованы «Провозвестие Рамакришны», книги С. Вивекананды «Бхакти-йога», «Карма-йога», переводы Р. Тагора, Упанишад, которые произвели на Н.К. и Е.И. Рерихов глубокое впечатление и дали мощное устойчивое основание для их мировоззрения. Видимо, изучение этих трудов и глубокий интерес к культуре Индии в целом позволил Рерихам ощутить «зов» Учителей Востока. Скорее всего, под «братством», где реально трудятся на общее благо человечества, также имеется в виду Гималайская Община Духовных Учителей, с которой позже сотрудничали Рерихи, в частности, при составлении книг Живой Этики.
Об «учителях Индии» напоминает и яркий конец повести – цитаты из «Бхагавадгиты» в переводе А.А. Каменской и И.В. де Манциарли (издание 1914 г.), части шестой книги древнеиндийского эпоса «Махабхарата», формирование которого учёные относят к периоду VII-II вв. до н.э. Цитаты занимают две сильные позиции в структуре повести: ими заканчивается как письмо художника, так и произведение в целом. Источник строк напрямую не назван, он поэтично обозначен как «наша милая белая книга». Обе цитаты взяты из 2-й главы «Бхагавадгиты». В первой цитате выделяется идея о неуничтожимости и всепроникаемости Единого Начала, духовной общности всего сущего в его бесконечных проявлениях.
Вторую цитату можно назвать квинтэссенцией повести. Она отражает важные для «Пламени» мотивы равновесия, труда и отстраненного отношения к его плодам, идею слияния с Божественным в творческом акте:
«Взирай лишь на дело, а не на плоды его. Да не будет побуждением твоим – плоды деятельности.
Отказываясь от привязанности, оставаясь одинаково уравновешенным в успехе и в неудаче, совершай деяния в слиянии с Божественным» («Пламя»).
Н.К. Рерих несколько видоизменяет текст перевода для формирования более обобщенной и стройной картины. Он убирает упоминание о Бха́рате и другие восточные понятия, не желая усложнять текст. Изменяя соотношения строчных и прописных букв, Н.К. Рерих объединяет Единое и Божественное в один концепт.
Как и автор, герой-художник на Севере подводит черту под прошлым: «Я чувствую силу начать новую страницу жизни». Н.К. Рерих же мечтает о поездке в Индию.
Идейно к повести примыкает статья «Единство», написанная Н.К. Рерихом в 1917 г. По поставленным проблемам, манере письма и даже текстологически повесть вырастает из неё. Начало статьи напоминает письмо («Братец! Не знаю, как мыслите вы там в городе…» («Единство»)). Как и в «Пламени», здесь значимо обращение к собеседнику, а также дихотомия города и удалённой местности, природы. Повесть наследует некоторые афористичные выражения статьи: «Будет так, как должно быть», «Видим – слепые. Слышим – глухие» («Единство»). В обоих произведениях затрагиваются вопросы водительства духа, сущности творчества, нравственной деградации человека и его своеволия, безумия толпы.
Н.К. Рерих также поднимает важную для него проблему анонимности творчества. Он озвучивает её устами героя повести, когда художник пишет об идеале анонимного труда. Сам Рерих отмечает в статье «Единство»: «Ближайшие условия творчества: внешняя анонимность и внутреннее одухотворение». Также в письме к другу, искусствоведу А.П. Ива́нову он высказывает мнение о том, что «…время всё равно удалит личность. А мы творений духа временные стражи» (10.10.1917)6. На формирование отношения Н.К. Рериха к проблеме анонимности повлияли его исторические исследования, изучение им древних эпических произведений, в большинстве безымянных. Для него анонимность творчества связана с идеей живого пространства, наполненного высшим разумом и духом.
В заключение отметим, что автобиографичность повести, её глубокая идейная взаимосвязь с другими произведениями Н.К. Рериха того периода, созданными в разных жанрах и формах, показывают, насколько искренне и серьёзно он был поглощен смысложизненными вопросами и что от их решения и претворения зависела его дальнейшая творческая судьба.
1 Беликов П.Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). Новосибирск: ИЧП «Лазарев В. В. и О», 1994. С. 146.
2 Рерих Н.К. Пламя // Рерих Н.К. Пути Благословения. М.: Международный центр Рерихов, 2017. С. 20–37.
3 Цит. по: Беликов П.Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). С. 128.
4 Цит. по: Беликов П.Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). С. 145–146.
5 Цит. по: Беликов П.Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). С. 146.
6 Цит. по: Сойни Е.Г. Переписка Н.К. Рериха с современниками // Север. 1981. № 4. С. 110.
